Как проходят военные сборы украинских резервистов

Лейтенант у КПП части на окраине областного центра производит странное впечатление. Камуфляж с иголочки, незапылённые берцы, при этом ремень провисает не по уставу, а новая форма на размер-другой больше нужного и висит мешком.
Он ещё неплохо выглядит на фоне двух десятков таких же людей в камуфляже, расположившихся с родственниками за столиками кафе у ворот части и на газоне. К остальным больше подошло бы определение «партизан»: небритые лица, крепко выпившие. Пьют среди резервистов примерно треть-половина. Процентов десять — сильно.

По закону из части выпускать не должны. На практике и. о. командира принял соломоново решение: раз в десять дней полуофициальная увольнительная на одну ночь. Такого «отпускника» может забрать любой патруль, ему грозит срок за дезертирство. Неофициально список полудезертиров есть у начальника части — до возвращения в условленный срок никто не будет объявлять их в розыск. Точно так же и сейчас: выход за КПП запрещён, но неофициально «разрешён в пределах прямой видимости».
Это вынужденная мера. Закрутить гайки и. о. командира части, у которого осталось три кадровых офицера и два десятка срочников, не может. Вся остальная, кадровая часть вместе с командиром в первых числах марта выдвинулась куда-то на восток Украины. Куда? Резервисты не знают, что тоже не добавляет спокойствия. В итоге 200 резервистов, которых в начале марта призвали на 10 дней, но явно собрались оставлять до прояснения ситуации, мягко говоря, на пределе. Тем более что многие попали сюда против воли.

«На выходных, кажется, 9 марта, позвонили по домашнему: попросили зайти в военкомат «проверить информацию», — вспоминает мой собеседник Антон (имя героя изменено по его просьбе) — один из 10 тыс. призывников-резервистов, попавших в армию по указу о частичной мобилизации. Точнее — ещё до него. Антон подумал, что это розыгрыш: с момента окончания военной кафедры в 2002-м младший лейтенант запаса об армии не вспоминал. Тем не менее утром в понедельник отправился в военкомат.
«Дежурного не было, но подошли ещё пару человек — стало понятно, что не розыгрыш, — вспоминает он. — Потом подтянулись две женщины из соседнего ЖЭКа с кипой повесток — они смогли вручить всего две из полусотни, кто дверь не открывает, кто говорит: нет меня».
Через полчаса у офицеров запаса, получивших звание после вуза и «пришедших на сверку документов», забрали военные билеты. А ещё через час в кабинете военкома — после того как они расписались на тут же вручённых повестках — к ним обратились со словами «господа офицеры», сообщив, что они нужны Родине, а потому сейчас отправляются на десятидневные сборы.
Господ офицеров отпустили до утра — попрощаться с домашними, взять смену белья и предметы гигиены. В военкомат на следующий день вернулись все. Накануне военком успокоил, пообещав, что «далеко не все нужны будут». Оказалось иначе.
После символической медкомиссии (терапевт, измерение давления, прослушивание лёгких) годными оказались все. Не отсеяли даже тех, у кого зрение минус семь. В итоге две сотни набранных военкоматом рядовых, сержантов и офицеров запаса к обеду были уже в части. Добровольцев среди них оказалась четверть, ещё четверть с натяжкой можно назвать резервистами — они не только служили срочную, но хотя бы раз побывали на сборах после этого. А половина состава называют себя «попаданцами».
Слово прозвучало впервые 17 марта, в день подписания указа о частичной мобилизации. И окончательно вошло в лексикон 20-го, когда стало понятно, что после окончания 10-дневного срока никто их отпускать не собирается. Наоборот, им было предложено написать рапорты с просьбой взять на довольствие в качестве военнослужащих. Официально — чтобы иметь возможность платить денежное довольствие. Но в казарме об этом говорят иначе: «Это чтобы мы добровольно в армию записались».
Судя по разговорам резервистов, больше всего они недовольны тремя обстоятельствами. Первое — неразбериха. Добровольцы обращались в военкоматы и на прошлой, и на позапрошлой неделе — большинству из них дали от ворот поворот, поскольку армия уже укомплектована. С опережением срока. Второе обстоятельство — тоже неразбериха. Часть, в которую определили Антона, можно назвать технической. Попал он сюда из-за того, что соответствующая специальность значилась в военном билете. Но он, как и большинство резервистов, не видел этой техники в глаза. Третье обстоятельство прямо связано с первыми двумя. И это тоже неразбериха. Ни за 10 дней сборов, ни неделей позже резервистов никто ничему не учил. Одна поездка на стрельбище (пять выстрелов из ПМ для офицеров, 10 из Калашникова для рядовых — не в счёт).

Вынужденное безделье, чехарда с военно-учётными специальностями, отсутствие учёбы и невесёлая ситуация с Крымом привели к тому, что к 16-17 марта народ стал роптать. Появились первые крепко выпившие. Тогда и. о. командира и разрешил выходы за периметр, чтобы одичавшие за забором «партизаны» не разнесли часть.
Если не особо демонстративно — пройти можно и вовнутрь. Часовой на входе отворачивается, принимая то ли за «посетителя», то ли за возвращающегося из самоволки. Внутри — обычные казармы, облупившиеся эмалированные раковины в умывальниках при душевых, двухъя­русные панцирные кровати в спальных помещениях, серые одеяла, обшарпанные тумбочки и неповторимый казарменный «штын». С мытьём и стиркой напряжёнка. В кранах одной из двух казарм только горячая вода, во второй — лишь холодная. Зато кормят как на убой.

«Понимаешь, я готов служить. Но я ни хрена не знаю! — горячится один из поддатых в камуфляже у КПП. – Меня в пехоту надо или в нацгвардию — и учить, а не десять раз на дню построение устраивать». С последним согласны все: по словам отслуживших срочную, тут общие построения устраивают раза в три чаще, чем в нормальных частях. Спустя пару дней это достало даже добровольцев.
Армией недовольны все. Кто-то, потому что знает, что не справится с техникой. Кто-то зол за то, что попал сюда, по сути, обманом: по звонку военкома «придите на сверку» — с вручением повестки уже в военкомате. Кому-то нужно платить по кредиту, у кого-то стоит собственный бизнес, кто-то шалеет от того, что пошёл добровольцем защищать страну, а вместо этого третью неделю сидит в казарме. Кто-то вообще не хочет служить: «Что я тут навоюю? — спрашивает, невесело улыбаясь, мужчина лет 50. — А у меня из дома двух парней молодых, добровольцев, уже после меня не взяли: говорят, всё укомплектовано. Ну да, это вот я и есть. Комплект».

Он со вздохом машет рукой и отправляется к ларьку за пивом. Хотя в казарме чаще что покрепче из гастронома на соседней улице, по словам хозяйки ларька, выторг у неё за две недели подпрыгнул вдвое. Она, наверное, единственный человек в окрестностях части, который не скрывает радости от частичной мобилизации.

Владимир Хомяков, Фокус