Женское царство. Как борется с войной Ольга Малярчук - ФОКУС

Ночью 3 июня пятилетний Глеб беспокойно ворочался. Потом проснулся. "Мамочка, мне страшно", — прошептал он. Электронные часы показывали 03.15.

— Я успокоила сына, — Ольга легко вспоминает детали той ночи. Накануне её муж Александр, замкомбата 79-й отдельной аэромобильной бригады из Николаева, отправленной на восток, предупредил, что отключит телефон на двое суток.

На следующий день Оля узнает: ребята из первого батальона попали под обстрел. Семья одного из бойцов получила sms: "Боже, сохрани нас". Уничтожение точки боевиков было их первым заданием в зоне АТО. Батальон попал в засаду, а Саша получил серьёзную травму: когда отстреливался, лёжа на земле, БТР переехал ему ногу. Было 3 часа ночи.

Раненого доставили в Изюм, потом в Харьков, оттуда — в столичный военный госпиталь. Оля собрала вещи и поехала к мужу. Саша вышел на связь, когда жена была уже недалеко от Киева.

"Кот, со мной все нормально". — Кот — так он меня называет, — Оля смущённо улыбается. "Да ты не переживай, я через часик буду в палате", — ответила она ему.

— По факту я ничего не знала. Мне говорили, что, возможно, пострадали обе ноги. Когда увидела его измождённым, бледным, безумно похудевшим с огромной кровоточащей ногой, был шок. Но я и глазом не моргнула. У женщины должна быть чёткая установка — истерить нельзя. Главное — жив. Я не говорю, что не плачу. Плачу. Особенно, когда вижу молодых ребят без рук, без ног. Но при них нельзя.

— Это были злодеи? — спросил Глеб у мамы, когда та рассказала, что папу ранили. — Папины солдаты их постреляли? Папе было больно? Он не плакал? — не умолкал Глеб.

— Не плакал.

— Потому что он сильный?

— Да.

В речи Оли часто звучит "по факту". И о войне она говорит как о факте. Пусть война и необъявленная. Оля Малярчук — 28-летняя хрупкая девушка невысокого роста с каре-зелёными искрящимися глазами. За время разговора они несколько раз наполнятся слезами. Там и застынут. Медсёстры жалеют, что она сильно похудела.

— Зато энергии много, — шутит Оля.

Мы сидим на выкрашенной в зелёный цвет скамейке. По обе стороны дороги старые клёны. С них летит высохший цвет. Пожелтевшие звёздочки плавают в воздухе, запутываясь в волосах и одеждах.

— Если кто-то не верит в войну, пусть приедет сюда, в госпиталь. Здесь её можно увидеть.

В госпитале чувствуешь себя, как в другом измерении. Даже часы над аркой одного из корпусов показывают 5 часов — то ли утра, то ли вечера. Хотя на моих сейчас 11 утра.

Мимо нас на инвалидной коляске везут молодого парня с ногой в гипсе. Ярко-белые бинты слепят. В жёлтом пятиэтажном корпусе хирургии, который так хорошо смотрится на фоне голубого неба, раненых из зоны боевых действий много. Оля заводит в открытую дверь палаты, и я наконец вижу тех, с кем так боялась встретиться. Саша, муж Оли, лежит у окна. На колене здоровой ноги он держит ноутбук. Вторая нога ниже колена в спицах и болтах. К одной из спиц привязана жёлто-голубая ленточка. Нога в аппарате Илизарова и у Володи напротив. У входа — Андрей. Он лежит, опираясь на локоть, и улыбается. На стенах развешаны рисунки.

— Это вам дарят дети? — спрашиваю первое, что приходит в голову, показывая на картинки.

— Нет, сами рисуем. Конечности разрабатываем, — Володя выглядит старше всех, шутливо сжимает и разжимает кулаки.

На рисунке над кроватью Андрея странный цветок с длинными волнистыми лепестками и извивающимися корнями, глубоко уходящими в землю. Володя замечает, что рассматриваю картинку, и снова шутит.

— Под наркозом рисовали.

В палате смех. С чувством юмора у ребят всё в порядке, чего не скажешь о здоровье.

Мы снова на улице, Оля вспоминает о дне, когда ей впервые стало страшно. В марте 79-ю бригаду по боевой тревоге вывезли из Николаева в Херсонскую область.

— Мы живём в офицерском доме. И в нём в один миг практически не стало мужчин. Только женщины и дети. После того как проводили мужей, собрались на третьем этаже. На дворе ночь, в глазах у всех отчаяние, но вслух говорим: "Ничего, девчонки, не плачем. Они прорвутся".

Оля признаётся, что подсознательно была готова к этому мо­менту.

— Мой муж офицер. Он ездил в Косово и был там восемь месяцев. Я знаю, что такое ждать. Но одно дело — думать о гипотетической войне, а другое… — Оля долго подбирает слова. — Другое — принять её как факт. XXI век. Ну какая война? Она может быть где-то, но не у нас. У нас же всё мирно, ёлки-­палки.

В госпитале муж Ольги Александр Малярчук получил государственную награду / Фото: Александр Чекменев

Из командировки в Херсонскую область муж приезжал домой дважды — оба раза на два дня.

— Когда возвращались парни, дом сразу расцветал. Детей нельзя было оторвать от пап. В такие моменты понимаешь, что в жизни не всё так стабильно, что нужно ценить каждый миг. Потому что…, — голос Оли охрип. — Да, потому что иначе можно что-то не успеть. Звучит банально, правда? Но чтобы осознать, понадобились все эти ужасные события.

Из Херсонской области ребят перевели в зону АТО.

По противоположной стороне улицы идёт черноволосая девушка. Она машет Оле рукой и кричит через дорогу:

— Иду кормить Сашу. — И показывает на сырники в прозрачном пакете.

В госпитале хватает работы — накормить, умыть, одеть, проводить.

— Это Аня, волонтёр. Она постоянно здесь, — Оля машет в ответ.

Её рука поднимается и опускается на колено. На правом запястье бегают бусины чёрно-белого браслета. На десяти из них — буквы. Я пытаюсь разглядеть прячущиеся слоги и наконец-то складываю их в слово: fuckuputin.

Олю в госпитале знают многие. Её муж здесь с начала июня. Впереди у него операция и долгая реабилитация. С июня Оля несёт свою "службу".

— Как можно одного выхаживать, а другим не помочь? Как не сделать всё, чтобы другие выжили? Юра Феникс (волонтёр Юрий Бирюков, известный под ником Крылья Феникса, с которым Оля познакомилась в Киеве. — Фокус) нашёл подходящие слова: "Ничего не бойся. Если чувствуешь потребность быть нужной, реализуй её". С тех пор работаем.

Оля шутливо отдаёт честь.

К нам подходит мужчина с седоватыми висками в полосатой майке и штанах защитного цвета. Рука в гипсе. Из-под зелёной косынки, перехваченной булавкой, выглядывают опухшие пальцы.

— Саша-вертолётчик уже садится, — говорит он, улыбаясь.

— Отлично. Мы вас обязательно сегодня проведаем.

Мужчина переминается с ноги на ногу:

— Меня выписывают. Отправляют в отпуск, а потом снова сюда. Что делать после выписки?

Мужчина присаживается на корточки.

— Вам нужно ехать в часть и писать рапорт по болезни.

Мужчина расслабляется и заметно веселеет.

Оля не впервые разъясняет бюрократические тонкости. Раненым бойцам нужно собрать документы — получить справку о травме, выписку про командировку в зону АТО — важно сделать всё правильно. Бумаги необходимы для прохождения военно-лечебной комиссии, от выводов которой зависит размер страховки, положенной военным, и статус участника боевых действий.

Помощь в оформлении бумаг для раненых, которые находятся в киевском и ирпенском военных госпиталях, — первое, чем Оля начала заниматься. Тогда она ещё не подозревала, что вместе с другими жёнами добьётся встречи с заместителем министра обороны Петром Мехедом, будет сидеть в кабинете генерал-майора Александра Копаницы, просить под окнами Минобороны о подкреплении для ребят из 79-й бригады, успокаивать жён и матерей.

— Я больше не боюсь. Если могу что-то сделать, делаю. Если нужно куда-то ходить — хожу, если нужно кого-то о чём-то просить — прошу. Не стесняюсь выглядеть глупой, задавать в тысячный раз вопрос. Это важно для наших ребят.

На её левом запястье татуировка дракона.

— Мой оберег, — Оля водит пальцами по контуру синеватого хвоста дракона. Татуировку сделала в прошлом году.

— Давно её хотела, но всё не решалась. Больно было только здесь, — Оля показывает на прозрачную у самой кисти кожу, сквозь которую просвечивают тонкие полоски вен.

В прошлом году вместе с мужем реализовала ещё одну давнюю мечту — открыла магазин детской одежды. До этого работала тренером в фитнес-клубе, но после травмы ноги пришлось уволиться и искать новое занятие.

От появления идеи до открытия магазина прошло всего две недели. 31 августа уже были первые покупатели. Сейчас о магазине она вспоминает, когда звонит сотрудница Аня, которая переживает, что немного упали продажи.

— Я её утешаю: пусть магазин плывёт тихо, но он стабильно работает. Значит, так должно быть. Значит, будет ещё лучше.

Полтора месяца назад у Оли и Саши появилась надежда на возвращение домой. Врачи пообещали выписку. Оля собрала сумки и купила конфеты детям.

— Но внезапно у мужа разошлись швы, полностью открылась рана. Я тогда позвонила подруге, рыдала в трубку. А сейчас понимаю: значит, здесь я была нужнее. Всё взаимосвязано. Звучит, конечно, как бред сумасшедшего: у мужа раны открылись, а я говорю, что так и надо. Но всё зависит от установки, — в который раз повторяет Оля.

Если бы она уехала, то известие о трагедии под Зеленопольем застало бы её дома. 11 июля бойцы 24-й, 72-й и 79-й бригад попали под обстрел из "Града". За одну ночь, по неофициальным данным, более 50 погибших и сотня раненых. Оле начали звонить жёны военных — просили найти их мужей.

Она достаёт маленький розовый блокнот и начинает нервно листать странички, пока не добирается до исписанной фамилиями солдат. Несколько суток занималась поисками раненых.

А потом всё завертелось — медикаменты, форма, берцы, рации, навигаторы, разгрузки, celox. И сейчас в палате склад из вещей, которые скоро окажутся у военных в зоне АТО. Из одного пакета торчат уши какого-то зверя. Эта мягкая игрушка — подарок ребёнка на передовую.

— Если уж ребята признаются, что им тяжело, значит им там очень тяжело. Звонят и просят коллиматоры для АКС. Я говорю: "Будут!" А сама понятия не имею, что это такое. Выясняю у мужа. И у меня волосы шевелятся от того, сколько это стоит. Но я заметила, если тебе что-то очень нужно, обязательно найдутся люди, готовые помочь. Просили 5 коллиматоров, мы достали 9, — Оля водит пальцем по страничке блокнота. — Один такой стоит 8400 грн. Любую задачу можно решить, главное — втянуться.

Жена замкомбата сидит на лавочке и теребит тонкими пальцами бахрому на голубых джинсах. Сегодня ей нужно забрать посылку из Италии. Там ценный груз — celox для ребят на передовой.

Оля просит меня не делать из неё героиню. Она называет себя маленьким звеном в цепочке и уверена, что в каждом есть сила. Надо только выпускать её на волю.