Как удерживали высоту Браво - ФОКУС

КТО ОН

Заместитель командира батальона, подполковник 79-й аэромобильной бригады ВДВ Украины

ПОЧЕМУ ОН

31-летний Семен Колейник (позывной Браво) со своей тактической группой полтора месяца удерживал стратегическую высоту в секторе «Д», которую с тех пор называют высотой Браво. Семен сумел вывести из окружения в тыл 75 раненных и небоеспособных солдат.

В детстве я заслушивался историями об Афгане. ВДВ были для меня чем-то невероятным. Поэтому я поступил на аэромобильный факультет Одесского института Сухопутных войск, после которого попал по распределению в Николаевскую 79-ю бригаду. На одном из учений офицерам раздавали позывные согласно международного радиотелефонного алфавита: Альфа, Браво, Чарли, Дельта… Мне выпало кодовое слово Браво. Под этим позывным меня и знали на безымянной высоте у самой российской границы в секторе «Д», которую мы защищали полтора месяца – с середины июня до конца июля. Шутя меня называли царем горы. А саму гору тоже окрестили в мою честь: высота Браво.

Начало войны застало меня в Сибири, где я гостил у брата, катаясь на лыжах. Случайнов кафе увидел по телевизору новость о том, что Путин вынес на Совет Федерации вопрос о вводе войск в Украину. Я сорвался домой, надел форму – и в строй. Мой батальон, состоявший, в основном, из мобилизованных, защищал блокпосты в Волновахе, Марьинке, Курахово. А во время Мариновского прорыва мы заняли высоту над переправой через реку Миус. Под нашим прикрытием украинские войска углубились в сектор «Д» до самого пропускного пункта Изварино и отсекли сепаратистов от границы.

Рядом с высотой Браво было село Мариновка, и когда мы случайно попали по его окраине, ходили в село извиняться, а артиллеристы получили строгий выговор. Ночью 16 июля эту самую Мариновку, в которой базировался отряд Нацгвардии, накрыли из артиллерии и «Градов». Били как со стороны «ДНР», так и со стороны России. У меня была информация, что таким образом сдавали государственный экзамен курсанты российских артиллерийских училищ. А наши позиции на высоте Браво «утюжили» девятнадцать с половиной часов. Когда обстрел прекратился, в Мариновке уже стояли танки сепаратистов.

Моя группа была первой, по которой стреляли из России открыто. Когда я докладывал об этом в штаб, мне не верили: «Может, ты перепутал?» А как тут перепутаешь. Ведь я со своей высоты видел огни залпов на российской территории. Но несмотря ни на что, отступать мы не могли. Если бы мы оставили высоту Браво, открыли бы сепаратистам дорогу на Саур-Могилу и позволили блокировать наши войска в секторе «Д». Так что мы были готовы стоять насмерть.

С высоты Браво мы сожгли очень много техники сепаратистов: танки, БТР, БМП, Уралы, джипы. Когда, выйдя из убежищ, мы снова и снова начинали громить колонны, сепаратисты не верили своим глазам. После сильнейших обстрелов нашей высоты их колонны шли совершенно открыто. Было видно, что они уверены: нас уже нет в живых.

Против нас воевали банды Тора и Моторолы, лишенные даже намеков на честь солдата и офицера. Еще одним главарем был офицер ГРУ с позывным Рязань, который на переговорах не скрывал, кто он, и искренне удивлялся, что украинские военные говорят по-русски.

Во время очередного мощнейшего обстрела со стороны России одну из двух вершин моей высоты в буквальном смысле превратили в пепел. Когда после обстрела, уже в сумерках я пошел туда, первым, кого увидел, был плачущий безоружный мужчина, которому было далеко за сорок. Он был уверен, что сейчас сепары пойдут в атаку, а обороняться ему нечем. Таких, как он, собралось 75 человек. Большая часть из них были контужены, остальные находились в состоянии аффекта и не понимали, где они и что с ними. Я приказал им вернуться на сожженную высоту в разрушенные укрытия, и во что бы то ни стало продержаться до утра. Я дал им слово офицера, что утром отправлю их в тыл, не представляя, как выполнить это обещание. Ребята вернулись на позиции и даже сумели отбить атаку сепаратистов.

Утром мои друзья, глава волотнерской организации «Крылья Феникса» Юра Бирюков и майор Дима Марченко, приехали в соседнее село Григоровку, чтобы вытащить меня из окружения. Но я согласился только на вывод небоеспособных ребят. Юра подсказал, что выйти можно по узкой дороге, идущей вдоль границы. Дорога была непростой и подходила так близко к позициям сепаратистов, что те не посчитали нужным ставить там блокпост. Но если бы колонну там накрыли, ребятам было бы просто некуда деваться: с одной стороны Россия, с другой – сепаратисты.

Никогда и ничего в жизни я не хотел так сильно, как того, чтобы ребята добрались до Григоровки целыми и невредимыми. Я бы просто не знал, как дальше жить с мыслью о том, что отправил на смертбоевых товарищей. Колонну сепаратисты в конце концов все же заметили и вдогонку ей открыли огонь, но было уже поздно – ребята успели проскочить. Те несколько часов, пока бойцы ехали вдоль границы, были самыми тяжелыми в моей жизни.

Я не жалею ни о чем из того, что было на войне. Не могу примириться только со смертями ребят. Именно поэтому я сейчас выступаю за мир. Да, мы научились воевать, и мне хотелось бы отомстить за гибель товарищей, но еще больше я бы хотел, чтобы смерть перестала косить лучших из нас. Эта война и так получилась чересчур жестокой, и не по нашей вине.

Только в Киеве я понял, за что мы там, в Донбассе стояли. Я и не подозревал, что у нас здесь такая поддержка. В том, что мы удерживали эту высоту так долго, заслуга не только моя, но и каждого, кто входил в нашу тактическую группу. Если не подвел танкист, наводчик, сапер, рядовой боец на посту, есть шанс, что победа будет в твоих руках, никто не погибнет и не будет ранен.

Я очень хотел бы вернуться на фронт. Но три контузии, которые я получил на высоте Браво за неделю, – это почти приговор. Врачи были готовы отправить меня на пенсию, но я наотрез отказался. Война еще не закончилась, и если ты хоть чем-то можешь помочь фронту, должен это сделать. В тылу я занимался организацией добровольческого батальона «Феникс», входящего в состав 79-й бригады. А потом поступил в Национальный университет обороны Украины. Все, что я умею в жизни, это воевать. И я хотел бы научить этому молодежь. Потому что только сильная армия может защитить страну от войны, только профессионал сумеет сохранить жизни бойцов. А если мне удастся сберечь хотя бы еще одну жизнь, значит, сам я жил на свете не зря.