Гильзы революции. Один день среди бойцов Нацгвардии
Корреспондент Фокуса провёл день на полигоне среди бойцов Национальной гвардии, а потом оказался вместе с ними на Майдане Весь день резкий ветер вышибал слёзы из глаз. С утра до вечера мы, теперь уже стрелки Национальной гвардии Украины, оборудовали огневые точки и рыли окопы в песчаном грунте полигона под Новыми Петровцами. На новом для нас языке это называется «занятия по инженерной подготовке». Тяжело в учении. Чтобы из стихийных повстанцев сделать кадровых военных, понадобится как минимум полгода. Не все пройдут этот путь – отсев уже начался — Военная часть в Новоозёрном не перешла на сторону врага… СБУ задержала российского шпиона… Коля больше похож на джазового музыканта, чем на солдата: длинные волосы собраны в хвост на затылке. — Скажите, будет война или нет? — вдруг спрашивает, подсев ко мне, маленький Данила Герук из Мариуполя, которому наш сотник полушутя присвоил звание писаря. Даниле двадцать один, с его лица ещё не сошло выражение детского простодушия. — Не знаю, — отвечаю я, а сам думаю о том, что война уже идёт. Она и в доносящихся с полигона выстрелах, и в рёве проезжающих рядом боевых машин, и в тревожных, серых лицах стрелков 22-й сотни Национальной гвардии Украины. Военно-полевой роман Не совсем понятно, почему бойцов с Майдана направили для подготовки именно сюда, в часть внутренних войск, солдаты и офицеры которой в феврале стояли в буквальном смысле по ту сторону баррикад. Этот вопрос бойцы задают друг другу постоянно, ответа на него нет. — Почему нас подчинили Министерству внутренних дел? — удивляется немолодой уже гвардеец Павел, подвозивший меня утром на своём джипе до полигона. Часть внутренних войск стоит в сосновом лесу. Ворота охраняют автоматчики в касках и бронежилетах. За воротами всё по-военному чисто и ухоженно. С 10.00 батальон Национальной гвардии обустраивает огневые точки: неглубокие ямы размером метр на два с защитными стенами — брустверами — и с бойницами. В батальоне 400 бойцов, которые распределены примерно по двадцати подразделениям-сотням. В каждой сотне по 15–20 человек, доукомплектовать их планируют позже. Мне разрешили присоединиться к 22-й сотне. Наш командир, плечистый седой дядька, ходит от окопа к окопу и поучает бойцов на цветастом галицком диалекте: — У тебе, чоловіче добрий, бруствер має бути отакий зависокий і отакий заширокий. Ось тут лопатою землю підбери, отам додай. І не лінуватися мені, Синя Ізолєнта! Пацаны и не думают лениться. Их сине-зелёные каски (отсюда и прозвище) то появляются из окопов, то скрываются в них снова. Один боец задумчиво курит, сидя на берёзовом бревне. — Окоп мой готов давно, — объясняет солдат. — Я этих окопов накопал ещё в молодости, дело знакомое. Служил в 14-й армии генерала Лебедева, в войсках госбезопасности. Нас готовили для отправки в Афган, а потом перекинули в Приднестровье. Так что я — участник боевых действий и всё такое. Но ты, пожалуйста, этого никому не говори. Я тут всем сказал, что в стройбате служил. А то ещё назначат меня командиром каким-нибудь, заберут от ребят, а они мне как семья. Знакомимся. Солдата зовут Иван Сывый, родом он из Ивано-Франковской области, по специальности строитель. До декабря прошлого года работал в России, на оружейном заводе в Климовске. Но как только услышал об избиении студентов «Беркутом», уволился и поехал в Киев. На Майдане Иван командовал отрядом быстрого реагирования: обычные киевляне перебрасывали их в самые горячие точки на собственных автомобилях. С одной из автолюбительниц у него завязался роман. Иван говорит, что уже не вернётся в родное село. Любимец бойцов и борец за правду, Игорь Андрийчук, он же сотник Вуйко — Хлопці, зараз будем кидати «бімби»! — громко объявляет сотник, чтобы разрядить обстановку. — Нам бы лучше коктейли, а не гранаты, — ухмыляются бойцы. Майору некогда шутить: одна из сотен уже в окопах, над которыми должен проехать БТР, и он спешит туда. Кажется, наш инструктор не очень доволен бойцами. Денис Ткачук, гроза житомирского «Беркута» — Будет из гвардейцев толк? Хороший они материал? — спрашиваю у майора в перерыве между учениями. — Да самый обычный материал, — отмахивается он. — С гражданки все такими приходят. Кое-кто первый раз в жизни держит в руках лопату. Кому-то приходится объяснять, что нельзя поворачиваться спиной к противнику. В общем, кроме боевого духа и патриотизма у этих людей ничего нет. Пока. Чтобы сделать из них хороших солдат, нужно как минимум полгода. На обед идём строем и в ногу. Данило Герук с сапёрской лопаткой управляется не хуже, чем с ручкой — Кормят тут нормально? — спрашиваю у смуглого невысоко паренька. — Не очень, — кривится он. — Нормально здесь кормят, — включается в разговор сотник. — Хорошая армейская еда. Просто на Майдане было много таких, которые бегали от одной кухни к другой. В столовой суп с мясом, каша — тоже. Кроме того, есть салат, хороший крепкий чай и сколько хочешь хлеба. «Однополчане» за считаные минуты уничтожают обед и, по-хозяйски рассовав хлеб по карманам, идут к выходу. Осторожно вступаю в разговор, с трудом преодолевая профессиональное недоверие милиционеров. — Мы против майдановцев ничего не имеем, — пожимают плечами в ответ на мои расспросы. — Мы ни в кого не стреляли и никого не разгоняли. А на Грушевского стояли не по своей воле, а потому что выполняли приказ, в котором, кстати, не было ничего преступного. Нарушения правопорядка были. Иван Сывый не первый раз на войне — А я слышал, сотникам за каждый день платили по пятьсот долларов, а простым бойцам — по стольнику, — отвечает невысокий светловолосый прапорщик с простым крестьянским лицом. — Мне лично и моим ребятам не дали ни копейки. Кстати, твои бойцы знают, какая у нас тут зарплата? Я на контракте двадцать один год и чистыми получаю на руки 2432 гривны в месяц. А в очереди на квартиру стою с 1997 года. Зарплата рядового — 1800 гривен. Они согласны на такие условия? И скажи мне ещё: если все они так хотели в армию, то почему не пошли раньше? В палатке бойцы с интересом слушают пересказ моего разговора с прапором. Антон Прокофьев готов воевать, но не служить Пожизненное заключение Во время общего построения в центре палаточного лагеря удаётся рассмотреть «народную армию». Смуглые лица карпатских горцев контрастируют с почти детскими физиономиями. С удивлением замечаю в соседней сотне двух женщин: одну в форме, а другую в обычной лёгкой курточке. Её длинные золотистые волосы кажутся чем-то неуместным на полигоне, где мужчин учат становиться сильнее. — Тут раньше больше женщин было, но милицейское начальство воспротивилось, — вполголоса рассказывает мне сосед. — Так что и эти девчонки тут последние дни. А одна сотня, как услышала приказ о том, что женщинам служить не разрешают, развернулась и ушла, хоть у них там только одна была девчонка. Зато какая! Военной формы гвардейцам не выдавали, большинство из них прибыли на учения в том камуфляже, который раздавали на Майдане после 18 февраля. У многих он пришёл в негодность: протёртый и прожжённый угольками бесчисленных костров и буржуек. Многие бойцы в джинсах, без поясов или в советских армейских поясах. Иван Сывый признаётся, что свой пояс отобрал у «Беркута». — Сначала я поймал майора и отобрал у него щит и шлем, — рассказывает он. — Потом поймал лейтенанта, отобрал ремень, дубинку, газовый баллончик и наручники. Правда, когда майора брал, мне два ребра сломали. — Нам хотели дать милицейских командиров, но мы добились того, чтобы они нас только инструктировали, а мы бы сохранили свою структуру, — говорит он. — Мы ведь пришли сюда не просто служить в армии. Мы пришли защищать Родину. Завязался спор на повышенных тонах. — Если сотники не будут командовать, я возьму командование на себя! — озлоблённо закричал, выйдя вперёд, плечистый седой мужик. — Двадцать шесть здоровых парней не могут поставить на место четверых выскочек! Позор! — Сотня! Нале-во! В лагерь бегом ма-арш! Бойцы уныло потянулись в лагерь — бежать никто не стал. Но часть бунтовщиков осталась на месте. Ушедшие, чертыхаясь, вернулись в строй, после чего сотник сходил за майором. Козубский вернулся и старался вести себя так, словно ничего не произошло. Через несколько минут все бойцы уже копали ходы сообщений между окопами, укрепляя их лозой, и выглядели вполне миролюбиво. Я снова подошёл к майору с вопросом «о качестве материала». У самих бойцов иное мнение — они готовы в бой. Большинство убеждены, что после окончания учений их перебросят в Херсонскую или Запорожскую области для выполнения боевых задач и охраны стратегически важных объектов. Майдан изменил их, разрушив прошлое, в котором они были строителями, кладовщиками, охранниками. То есть по меркам современного мира — занимали не очень высокое социальное положение. Но на баррикадах, под пулями, все они стали героями. Служба в гвардии для них — логическое продолжение Майдана, возможность проявить себя и начать новую жизнь. Приезжаю. Моя сотня выглядит гротескно у дверей «Макдоналдса». Уже полдень, ребятам жарко в зимних бушлатах. Бойцы сидят хмурые, тревожные, кое-кто с сумками. Иван Сывый кажется мрачнее остальных из-за чёрного головного убора — берета войск Госбезопасности СССР. Вуйко — в тяжёлом милицейском бронежилете. Судя по всему, это его самое ценное имущество и наиболее важный трофей. Пожимаю протянутые руки. — Всё идёт как-то по-свински, — резюмирует Вуйко. — Нас круглые сутки охраняют автоматчики в бронежилетах, лучших из нас под разными предлогами списывают. Мы сделали революцию, а теперь мы уже отработанный материал, не нужны, как… гильзы. Но я не сдамся, я напомню им, кто мы, а кто они. Я привык сражаться за правду. Мы с ребятами пойдём к Верховной Раде, к Администрации президента, к Кабмину… Мы хорошо знаем эту дорогу. Информационное агентство «www.blogofdream.ru» Украина - www.blogofdream.ru |