Выезд из СССР разрешить

Выставка «Георгии Костаки. "Выезд из СССР разрешить..."» открывается в Государственной Третьяковской галерее (ГТГ) через год после столетия со дня рождения знаменитого коллекционера, который, уезжая из СССР в 1977 году, оставил в стране большую часть своей коллекции. Выставка объединит дары Георгия Костаки из трех музеев: русский авангард из собрания ГТГ, коллекцию икон из музея им. Андрея Рублева и коллекцию народнои игрушки из музея-заповедника «Царицыно». К выставке издана книга с репродукциями работ как российской, так и греческой частей собрания Георгия Костаки. Книга задумана как масштабныи «портрет» коллекционера и отражает практически все направления его собирательскои деятельности. Ирина Лебедева, директор Третьяковской галереи, рассказала «Ленте.ру» о роли коллекционера в истории и о том, как долго готовилась эта выставка.

«Лента.ру:» Ирина Владимировна, что значит для Третьяковской галереи имя Георгия Костаки?

Ирина Лебедева: В 1986 году мы делали на Крымском Валу выставку, посвященную дарителям Третьяковской галереи. Тогда Георгий Дионисович приезжал в Москву, и я помню, как со слезами на глазах он смотрел на тот раздел выставки, где были 15 произведений, подаренные им при отъезде из СССР. Всего 15 работ, причем не радикального авангарда, вполне фигуративные, и только одна беспредметная двусторонняя картина Любови Поповой. Он уже не чаял увидеть работы художников русского авангарда в советском публичном пространстве. Там были аннотации, рассказывающие о дарителях, о Костаки в том числе, и он был несказанно тронут.

Тем, что официально упомянуто его имя как собирателя?

Да, и что наконец-то это искусство можно показывать публично. Теперь я понимаю — тогда все опасались негативной реакции. Но обошлось. И с тех пор работы из коллекции Костаки заняли прочное место в нашей постоянной экспозиции искусства ХХ века, а также во всех наших выставочных проектах, связанных с искусством авангарда.

Одна из ярчайших работ, с которой начинается советский период в экспозиции ХХ века, — «Восстание» Климента Редько. Это тоже дар Костаки?

Это одна из любимых работ Костаки. На обороте холста он написал: «Картина века, самое великое произведение революционнои России». Костаки во многом открыл Климента Редько как авангардного художника, сам Редько считал свои ранние работы творческой неудачей.

Костаки пришлось многое открывать самостоятельно, до оттепели целый пласт довоенного искусства был практически забыт.

Многих художников просто возвращал из небытия. Музеи не могли приобретать и даже принимать в дар эти работы. Сейчас страшно представить, что, если бы не Георгий Костаки, значительная часть этого искусства наверняка бы погибла. Он открыл некоторые имена, которые до этого практически никто не знал.

Клюн, в частности?

Да, Костаки купил значительную часть наследия Клюна. Он собрал Попову, без которой мы сейчас не можем представить историю русского искусства ХХ века. Он открыл Кудряшова. Открыл в каком-то смысле Редько. То, что этих художников вернули в историю искусства, — его заслуга. Все это в то время не ценилось. Известен случай, как он нашел работу Поповой, которой заткнули окно на даче родственников художницы. И выставкой «Выезд из СССР разрешить», которую мы готовили очень долго, нам хотелось обратить внимание на высокую миссию коллекционера. Особенно, как в случае Костаки, когда мало кто из современников это ценит.

Но Костаки находился в привилегированном положении по отношению к советским гражданам?

Георгий Дионисович был греческим подданным, работал в канадском посольстве, что позволяло ему с большей свободой обращаться с тем художественным материалом, который в то время нельзя было показывать в публичных пространствах. В 1936 году вышла статья в газете «Правда», предписывавшая убрать произведения русского авангарда из постоянных экспозиций Третьяковской галереи, Русского и остальных музеев. И у нас на следующие 50 лет образовался информационный вакуум. Конечно, навыки считывать условный язык искусства ХХ века были утрачены. Эта проблема актуальна и сегодня. Условно говоря, у нас есть внутренний бренд — это мишки, а внешний бренд — это «Черный квадрат». Наблюдается несовпадение брендов. Для людей неподготовленных к условности художественного языка и к тому, какие философские идеи, какое время стоит за этими работами, они непонятны. А между тем новый язык, который создавали художники русского авангарда, сейчас окружает нас в повседневной жизни везде. Люди этого не замечают, но очень важно понять: именно наши художники многое придумали из того, что теперь используется во всем мире — в дизайне, в моде, в быту, в гаджетах. То, как оформлена реальность сегодняшнего дня, идет оттуда.

Авангардный язык вернулся в Россию окольными путями. Выставки на Фестивале молодежи и студентов 1957 года, которые так сильно повлияли на будущих «нонконформистов», были, несмотря на изобилие абстракции, отчасти переложением языка русского авангарда, эволюционировавшим на Западе и вернувшимся сюда практически — если говорить о поколении молодых послевоенных художников — на девственную почву.

Потому мы и говорим о роли Костаки для нашего искусства ХХ века и роли личности как таковой. В своей квартире, посещаемой молодыми художниками, дипломатами, всеми, кто интересовался современным искусством, он соединил эту разорванную связь времен. Он помогал преодолеть разрыв между искусством авангарда и послевоенными художниками, работавшими в альтернативных советскому искусству направлениях. Шпалерная развеска в квартире тех шедевров, которые сейчас украшают постоянную экспозицию Третьяковской галереи, позволяла молодым художникам представить, что такое русский авангард. Костаки сыграл такую важную роль не только тем, что собирал картины забытых художников, но и тем, что был человеком открытым, что вокруг него всегда было много людей. В музеях этот художественный материал хранился в закрытых запасниках, куда пускали даже не всех сотрудников. В условиях, когда эти вещи не ценили, не считали национальным достоянием, Костаки сумел собрать уникальную коллекцию. Собрание ГТГ без тех работ, что подарил Костаки, было бы совершенно другим!

То есть дар именно Костаки помог Третьяковской галерее сформировать полноценную экспозицию национального искусства ХХ века?

Та коллекция, что была у нас до 1977 года, поступила от первого в мире музея современного искусства — расформированного музея живописной культуры — в 1929 году. Она собиралась художниками авангарда и, конечно, имела свои лакуны. И соединение двух коллекций позволило нам сделать полноценную постоянную экспозицию и представлять страну, потому что русский авангард — мировой бренд.

Уезжая, Костаки разделил коллекцию. Как решалось, что останется в России, а что он увезет с собой в Грецию?

70-е годы были непростыми. По разным причинам Костаки принял решение уехать на историческую родину. И тут встал вопрос, что делать с большой коллекцией. На высшем уровне было согласовано, что половину коллекции он подарит государству. Те наши сотрудники, которые принимали участие в комиссии по этому разделу, вспоминают, что очень часто Костаки делал выбор в пользу галереи, понимая, что эталонные вещи должны быть в национальном музее. Поэтому лучшая часть коллекции, включающая 142 живописных произведения и 692 графические работы, перешла в собрание ГТГ. Это произошло в 1977 году и до 1986-го эти работы практически не показывались. Конечно, для Костаки это была трагедия. Только после начала перестройки, когда возник активный интерес к этому материалу, подаренные Костаки работы стали постоянными участниками наших выставок.

А вторая часть коллекции была вывезена им в Грецию. Те работы принимали участие в самых разных проектах западных музеев. И в 2000 году греческое правительство приняло решение купить коллекцию для нового музея современного искусства в Салониках.

Вы проводили в сотрудничестве с этим музеем совместную выставку Соломона Никритина в 2008 году?

Да, мы подготовили выставку Никритина в Салониках. Хотели сделать и в Москве, но греческое законодательство отличается от нашего, там есть сложности, которые на тот момент нам не удалось преодолеть. Мы рассчитывали, что сейчас в рамках выставки о Георгии Костаки нам удастся получить работы из Салоник.

О большом ли числе работ шла речь?

Достаточно, мы отобрали около 30 живописных и 50 графических работ из полутора тысяч единиц собрания музея в Салониках. Мы готовили эту выставку несколько лет, и предполагалось, что мы ее сделаем в 2013 году, к 100-летию со дня рождения коллекционера. Но когда возникла идея на межправительственном уровне организовать перекрестный год Россия — Греция в 2014-м, мы скрепя сердце решили перенести выставку с тем, чтобы в рамках мероприятий, связанных с перекрестным годом, она прозвучала более громко.

И в прошлом году вы открыли небольшую выставку, типа мемориального кабинета...

Мы решили, что все равно должны отметить круглую дату. Мы сделали в одном из залов в постоянной экспозиции небольшой проект, посвященный Костаки. Так мы, готовясь к большой выставке, начали разговор об этой уникальной личности.

Потом год Россия — Греция плавно перенесся на 2016-й. Поскольку греческая сторона была настроена провести совместный проект именно в год культуры, встал вопрос и об очередном переносе нашей выставки. При том, что выставка была практически собрана, готов каталог, мы должны были принимать решение: либо мы отказываемся и переносим еще раз, либо делаем то, что мы уже готовы показать. Открывать юбилейную выставку через три года после столетия — это странно. И мы решили больше не откладывать. Для нас важнее не участие этой выставки в межправительственных программах, а отдать дань уважения и памяти Георгию Костаки. Мы помним, что Третьяковская галерея была создана коллекционером, и этой выставкой продолжаем важную для нас тему о роли коллекционера в жизни общества.

Беседовал Арсений Штейнер