Как украсть картину и не париться

Общеизвестно, что присвоение авторства чужого произведения или изобретения называется плагиатом и преследуется по закону об авторском праве. Но цитирование, заимствование и подражание плагиатом не являются, что открывает бескрайние просторы как для предприимчивых художников, так и для целых художественных направлений.

Присваивать готовые изображения, предметы и чужие произведения искусства начали еще авангардисты в 10-х годах ХХ века — Пабло Пикассо и Жорж Брак встраивали фрагменты газет в свои кубистические коллажи. А Марсель Дюшан и вовсе начал выставлять готовые предметы в качестве собственных произведений: велосипедное колесо («Велосипедное колесо») в 1913 году, сушилку для бутылок («Сушилка для бутылок») в 1914-м, писсуар обыкновенный (знаменитый «Фонтан») в 1917-м. Такое произведение называется «реди-мейдом» (ready made), а процесс его изготовления — апроприацией. И далее череда заимствований только набирала обороты — пройдя через весь ХХ век в ХХI-й.

Роберт Раушенберг от изготовления «комбинированных картин» перешел к шелкографиям с использованием символов поп-культуры, а его боевой товарищ Джаспер Джонс перерисовывал американский флаг и отливал в бронзе ничем не выдающиеся предметы (например, две банки из-под пива — одна из самых знаменитых его скульптур). Нельзя не вспомнить и Энди Уорхола, который брал фотографии знаменитостей из журналов и делал из них свои фирменные портреты.

Термины «апроприация» и «симуляционизм» стали широко использоваться в 1980-е годы. Американская художница Шерри Ливайн перефотографировала известные снимки Уолкера Эванса, на одном из которых была изображена Элли Мэй Берроуз, в американской культуре символ Великой депрессии. Правопреемник Эванса счел это нарушением авторских прав и, от греха подальше, скупил всю выставку целиком, чтобы предотвратить продажу работ Ливайн в другие руки. В числе самых известных ее работ — фотографии живописных полотен Винcента Ван Гога и бронзовая копия писсуара Дюшана (автор подписал его именем Р. Мутт,) с которого начинается отсчет реди-мейд-искусства.

Суперзвезда в мире искусства Ричард Принс прославился на весь мир благодаря своей серии с ковбоями Мальборо. Художник не изнурял моделей фотосессиями в унылых американских ландшафтах. Иконический символ Соединенных Штатов, маскулинный герой Дикого Запада был перефотографирован на мыльницу с рекламы сигарет. Другими словами, он использовал труд профессиональных фотографов, нанятых компанией Мальборо для создания эффектного образа. «Я не обладал специальными навыками и просто играл с камерой», — признавался Принс годы спустя.

Из тиражного продукта Принс делает уникальное произведение искусства практически на коленке. Фотография, лишенная рекламных атрибутов и получившая нового автора, становится символом культуры массового потребления и впервые в истории современного искусства уходит с молотка больше чем за миллион долларов. На счету у художника огромное количество жалоб и судебных разбирательств, связанных с нарушением прав неизвестных широкой публике авторов. Но это уж точно не останавливает его от дальнейшего заимствования чужих изображений для выворачивания наизнанку господствующих клише, а только прибавляет значимости. Ричарду Принсу удается нарушить конвенции. Теперь все, что попадает в поле зрения художника, можно рассматривать как его собственность, а эстафета передачи образов все динамичней переходит от одного художника к другому, упраздняя последние моральные принципы авторства и приоритета.

Другой поп-артист, Джефф Кунс, тоже регулярно заимствует расхожие образы, а также фотографии и объекты известных и не очень авторов, создавая из них коллажи, скульптуры и картины. Решение суда в случае разбирательств с Кунсом предсказать сложно: где-то могут посчитать, что чужое произведение преобразовано достаточно, чтобы оно уже не считалось плагиатом. А, например, история с фотографией Арта Роджерса, на которой мужчина и женщина держат на руках восемь щенков, сцепленных в своеобразную «гирлянду», кончилась для Кунса поражением: суд счел, что авторские права были нарушены. Несмотря на то, что по мотивам фотографии была создана скульптура, а собачки покрашены в неприятный синий цвет, добавивший зловещий душок произведению.

Известный московский концептуалист Юрий Альберт в 2011 году получил премию Кандинского за проект Moscow Poll, в основу которого он взял знаменитую работу своего немецкого коллеги Ханса Хааке — MoMA Poll. Инсталляции обоих художников представляют собой урны для голосования, в которых зрители оставляют бумажки с ответами «да» или «нет». В 1970 году эта работа Хааке стала символом институциональной критики — концептуального направления в современном искусстве. В отличие от подрывной работы Хааке, где критикуется главный меценат и член правления MoMA Нельсон Рокфеллер (публике был задан вопрос «Будет ли тот факт, что губернатор Рокфеллер не осудил политику президента Никсона в Индокитае, причиной не голосовать за него в ноябре?»), вопросы Альберта — от политических до эстетических — не разоблачают владельцев галереи Paperworks, где выставлялась эта работа. Что подрывает Альберт, мы узнаем, если он когда-нибудь подсчитает ответы.

В нашем веке некоторые художники умудряются концептуализировать даже отчуждение неотчуждаемых по закону моральных прав на авторство. Так, в 2008 году Роман Минаев уступил авторство своей работы DeLogo творческому коллективу Electroboutique (Аристарх Чернышев, Алексей Шульгин), скрепив это событие «Договором о передаче исключительных и личных неимущественных прав на использование произведения». Таким образом три художника «разоблачили» капиталистическую систему звезд. Когда само имя автора становится товаром, для искусства остается слишком мало места. И приходится, как говорит Дэмиен Херст, «делать и продавать, делать и продавать».

Художник Владимир Дубосарский открыто заявляет о своей ежедневной двухчасовой охоте в фейсбуке. Его трофеями становятся картинки. Чьи они — одному фейсбуку известно. Но Дубосарский не переживает, а спокойно перерисовывает чужие изображения из френдленты (фотографии, картины или скриншоты из видео) и, в отличие от Принса или Кунса, с легкостью соглашается указывать авторов оригинала, если они известны. Первоначальное авторство никак не отражается на картинах Дубосарского, да и сами оригиналы в ленте фейсбука уже перемешаны в кашу.

А вот звезды мировой художественной сцены готовы судиться до потери пульса (но не денег!), если обнаруживается заимствование кем-либо их собственных работ. Дэмиэн Херст, например, засудил 16-летнего граффитиста Cartrain, который использовал изображение знаменитого черепа, усыпанного бриллиантами (For the Love of God), в своей работе.

В России современным художникам судиться особо не за что. Но зато многие пользуются тем обстоятельством, что далеко не каждый видел много нового западного искусства и все еще есть возможность просто копировать заморские образцы и слыть прогрессивным пророком в своем отечестве. Этот тезис проиллюстрировала арт-группа «Синие носы» (Александр Шабуров и Вячеслав Мизин) в проекте 2006 года «Случайные совпадения». А о 1990-х годах Шабуров вспоминает так: периферия была устремлена к Москве, и провинциальные художники копировали столичных, а столичные, в свою очередь, перерисовывали картинки из зарубежных журналов, которые удавалось достать.

Известный акционист 1990-х Авдей Тер-Оганьян рассуждал о заимствовании российскими художниками чужих идей так: «Капитализм на дворе! Кто своровал — тот и прав! И я воровал. Я — за пиратство!» Этот то ли капитализм, то ли коммунизм уже создал немало проблем кино и музыкальной индустрии — файлообменники сильно портят жизнь дистрибьюторам контента. А искусству это не вредит, скорее наоборот. Тиражирование известных произведений в сети не мешает рыночному успеху современных художников, а только подыгрывает капиталистической системе звезд, с которой безуспешно продолжают бороться некоторые сознательные художники, иногда успешно делая себе на этом имя.

Вера Образумова